Смотреть всем!

В наше время не все были святыми. Так что, если у кого-то складывается такое впечатление из чтения этих (а равно любых иных) исторических записок, то это только лишь потому, что человеку свойственно идеализировать то, что он любит. В подтверждение посыла, хочу вспомнить, что в те достославные годы, на улицах наших городов и весей шаталось, падало и лежало (не в состоянии двинуться дальше) – куда более подвыпивших (а то и вовсе - откровенно назюзюкавшихся) сограждан. И наш посёлок вовсе не стоял особняком.

Ныне, всё это праздношатающееся (и праздноваляющееся) добро, как-то быстро покупает, что жаждется душе, и расползается по своим норам. А в прежние времена, оно было непременным элементом вечернего пейзажа. Страна была социалистической, а народ – социальным. Люди собирались - по трое, скидывались - по рублю (с копейками) на водку, а то и по копейкам - на какое-нибудь «Яблочное крепкое» и отводили души тут же, на улице.

Потому-то, центром своеобразной вечерней активности был единственный в посёлке гастроном, откуда в разные стороны расходились (расползались и разносились) поклонники и алкатели злачного змия. Самые выдержанные и весёлые шли домой самостоятельно, а то - и с песней, которая проникновенно горланилась на всю улицу. Причём, это мог быть как народный напев, вроде классики жанра «Шумел камыш», так и вполне политкорректная революционная песнь, которые мы разучивали в школе, как то – «Смело мы в бой пойдём!». Последняя была особо злободневней и, уж наверняка, более подходила к месту – человек ведь шёл домой, а дома человека ждала встреча с давно поджидающей его половиной. Так что – всякое случалось…

Существовало расхожее мнение, что пролетарий, непропитанный сивушными маслами и не распространявший вокруг себя по утрам характерного стойкого амбре – и пролетарием-то не мог называться. Но, в данном вопросе, как раз таки и наблюдалась невиданная солидарность рабочего класса с трудовым крестьянством и интеллигенцией - как творческой, так и научно-технической. Что и наблюдалось на примере нашего посёлка.

К чему я это? А вот к чему. Разбирая фототеку Е. И. Жукова, я наткнулся на эти снимки, и вспомнил историю одного горемычного персонажа, который приезжал, как вечер, откуда-то из окрестностей - ни то с фермы, ни то с бригады, а может и из самого СНК. Приезжал верхом на осле. Затем, набирался до того завидного состояния, когда ноги уже не повиновались хозяину, кое-как, часто с посторонней помощью, садился на своего верного ишака, и тот  (вот уж, действительно, верный четвероногий друг!) вёз его обратно, домой, на встречу родным и близким.

Сам я этого не видел, но рассказы слышал от старших. И даже, быть может, от самого Евгения Иосифовича, который, предвосхищая лет на 50 мобильное всеведение современного человечества, обычной камерой, на обычную плёнку, снимал то… Что тогда и выложить-то негде было! Сегодня я хочу восполнить историческую и технологическую несправедливость!

Лыжня, зовущая в детство.

В наше время лыжи входили в обязательную программу школьной физкультуры. А это значит, что теоретически в школе имелся полный комплект для катания на каждого соклассника. Практически же, многие предпочитали приходить на занятия со своим инвентарём.

Несмотря на то, что большинство моих товарищей к середине школы уверенно стояли на лыжах (как, впрочем, и на коньках), всё же были такие, кто не укладывался в реноме среднестатистического физкультурника. В основном это касалось - чересчур романтически настроенных девочек. Потому, выдвижение поставленного на лыжи класса на ближайшую горку, всегда сопрягалось со всякими шутками-прибаутками, весёлым смехом и  характерным грохотом деревянных лыж по обледенелой лыжне. Когда аутсайдерши, в окружении добровольных помощников, проходили свой многострадальный километр до горки, наиболее борзые лыжники, уже успевали покататься и собирались в обратную дорогу к школе.

Зато, когда нужно было выставить команду на школьные соревнования, каждый класс имел не только внушительную команду, но и преданных болельщиц. А соревнования проходили у нас каждый год и были долгожданным праздником для всех – и кто бежал, и кто болел. У меня до сих пор хранятся «серебряные» медали, которые я неизменно получал в старших классах на школьных гонках. «Золотые» так же неизменно доставались моему товарищу – Серёге Возовикову, который готовился в лётное училище и был в школе лучшим спортсменом. Проводились соревнования на приз ИФВЭ (Института физики высоких энергий), в котором работали многие наши родители. Так что на поле, по которому проходила трасса, собирался в эти дни чуть ли не весь посёлок – там даже временами разворачивалась какая-то торговля чаем и пирожками.

А. М. Мелешкин

Был, правда, у всего этого начинания свой нерв и движитель – Алексей Михайлович Мелешкин – который в свободное время вёл в школе ещё и лыжную секцию. И после его безвременной смерти такие масштабные соревнования больше уже не проходили. Ко всему, его уход совпал ещё и с началом конца Советского Союза.

После школы я попал в Ленинград, где культ лыж был вообще одним из основных примет полноценной зимы и признаков интеллигентности. Каждую субботу-воскресение вокзалы переполнялись лыжниками и взбудораженные румяные ленинградцы с азартом штурмовали кассы и с трудом втискивались в электрички - со своими лыжами, палками, рюкзаками, и неизменными термосами. Кто-то просто ехал «на горки» в Кавголово, «продышаться» в Репино, или «пройтись» в Лосево, а кто-то ставил целью совершить полноценный лыжный «поход выходного дня».

В первую же зиму мы с друзьями, на лыжах пересекли Ладогу по легендарной Дороге Жизни. Из Кобоны в Осиновец шли по льду два дня, с ночёвкой на безлюдных и неприютных Зеленецких островах. Несмотря на моё «южное» происхождение, на лыжне я нисколько не уступал любому северянину.

И когда, отсдававши первые сессии и отстрадавши первые семестры, мои одноклассники, с разных концов страны, собрались на каникулы в родной деревне, мы тут же надели лыжи и отправились «на дальние курганы». От той прогулки сохранились слайды. На них мы с Андреем Стройкиным, Катей Косяк, Сергеем Возовиковым, и прибившимся Володей Шаховым. На Курганах, в крутобоких заснеженных логах, ещё таилось в ожидании чего-то неиспытанного и недопонятого наше ускользающее детство…

Тогда-то и пришло это ясное понимание того – куда ведёт лыжня. Любая лыжня. Она ведёт в детство. И приводит к грусти. Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Первой, заросла тропа к курганам. Там, «на курганах», и на «дальних», и на «мышиных», где так загадочно торчали из снега высохшие антенны давно отцветших и засохших синеголовников, где густой терновник чаровал своей первобытной непролазностью, где, казалось, кончается граница обитаемого мира и начинается уходящая за горизонт незнаемая и неведомая даль богатырских степей, где всегда можно было встретить цепочки лисьих следов, где, в погоне за крутизной, было переломано столько лыж, растянуто столько сухожилий – там, вскоре не осталось ни одной лыжни. Да, что лыжни - самих курганов, снивелированных бульдозерами под поля на закате советских времён и заброшенных на рассвете суверенной эпохи.

Правда, лыжники ещё некоторое время сопротивлялись веяниям времени. Сменившие «дрова» на недосягаемый в старые времена «пластик», они предпочитали, правда, бегать по кругу там, где лыжня накатана и известна каждая кочка…

Но я сопротивлялся тенденциям и, приезжая зимой в родное село, где больше уже не жил, первым делом вставал на лыжи и торил свой путь по снежной целине. Иногда – под звёздами, или при свете чуть размазанного лёгкими облаками лунного диска. Когда, как часто случается в наших южных широтах, оттепели сменялись лёгкими снегопадами, и крепкий наст припудривало нежным слоем морозного серебра, так что лыжня вообще была не злободневна. А иногда и днём, когда, бывало, опускался туман и исчезали все ориентиры, так что, пересекая очередную лесополосу и выходя в новое поле, я тут же оказывался в абсолютном одиночестве и вакууме. Если учесть, что количество (и качество) лыжных следов с каждым годом сокращалось (и ухудшалось) – в такие сгущённые моменты я шёл по наитию.  

Учитывая то, что много лет подряд, значительную часть зимы я проводил в тропиках - под яро палящим солнцем, в банной атмосфере дождевых лесов, на берегах никогда не остужающихся морей – эти контрастные броски в белое безмолвие стали насущной потребностью. Может быть, они и привели меня к тому, к чему привели. Настало время, когда  я начал выходить за околицу посёлка и торить лыжню, а через неделю, когда выходил снова,  видел, что по этой единственной лыжне после меня не прошёл ни один лыжник…

 О снимках: цветные слайды сделаны зимой 1975-76, а два школьных соревнования на фото снизу – это зима примерно 1980-81  и 1964-85 годов.

Миша Михайлов

В. Ф. Михайлов и Э. Ж. Магзумов

Незабвенный Сергей Борисович - учитель влюблённый в свой предмет.

Мы с братом Мишей и матушка - Людмила Ильинична

Пора вставать! На лыжи...

Стоять на лыжах я начал сразу же за тем, как встал на ноги. И хотя от тех, невообразимо прекрасных и неодолимо далёких лет в памяти сохранилось не всё – лыжи остались. Ощущением чего-то волшебного и непослушного, с вечно слетающими ремнями и перекрещивающимися ногами, с первым ощущением полёта и смачными падениями в глубокий снег. Падениями, после которых было так проблематично подняться и начинать заново эти прерванные полёты, но которые неизменно заканчивались преодолениями...

К лыжам меня пристрастил отец. Но это вообще-то было тогда в порядке вещей. В 60-е годы лыжи в нашем посёлке были в каждом доме. У нас, к примеру, их было целые три пары: у отца, у меня и у сестры. А иногда, когда удавалось подвигнуть на спортивный подвиг матушку, то для неё у кого-нибудь из соседей брали четвёртую.

В снежные годы мы с отцом отправлялись на прогулку каждый вечер. А днём я ещё умудрялся выходить на лыжню со товарищи. Впрочем, выходы с товарищами сложно было назвать полноценными прогулками – как только мы выходили за околицу, единственной целью была ближайшая горка, а когда немного подросли – «дальние курганы». Дорываясь до которых - мы уже забывали про всё остальное. К реальности возвращали либо сломанные кем-то лыжи, либо дубеющее на вечернем морозе трико, насквозь промокшее от бесконечных падений «на трамплине», либо само уходящее солнце, грозившее ненужными объяснениями о невыученных уроках.

Отец, Вячеслав Фёдорович Михайлов и сестра Елена после лыжной прогулки. Начало 70-х.

С отцом было не то. С ним мы выходили на лыжню уже в сумерки, когда он приходил с работы, и странствовали до полной темноты, когда над полями открывалась во всей красе изукрашенное россыпью голубоватых мерцающих звёзд чёрное небо, а мороз начинал пощипывать пальцы. Иногда, правда, особенно после снегопада, мы начинали торить свою лыжню, и она становилась предметом нашей маленькой гордости – потому что, возвращаясь обратно, мы видели что «по нашей лыжне» уже катит кто-то следующий. Культ лыж, который привезли в наш научный городок  близ Алма-Аты собранные со всего Союза молодые учёные, наслоился тут на естественное желание советских людей «заниматься спортом».

Лыжные прогулки были не только спортивными, но и познавательными моментами бытия. Когда мы следовали «по своей лыжне», проложенной по невесомому свежему снежку укрывшему прочный наст, отец обращал моё внимание на обилие мелких и крупных следов, испещрявших целину. Мелкие - принадлежали мышам, крупные – лисицам. Кое-где перед нами раскрывались следы охоты – видно было, как мышкующая лисица рыла снег, разбрасывая вокруг чёрные комья земли, выкопанные снизу в охотничьем азарте. Но её усилия, к моему восторгу, были тщетны – на это тоже указывали следы. Место, где мы обнаружили обилие следов, было тут же названо Мышиными Курганами – тут находилось и несколько пологих горок, с которых можно было скатываться вниз. И это право первооткрывателей, ещё больше распаляло моё воображение. Это была наша тайна.

Часто, приходя с работы, отец хитровато улыбался нам с сестрой:

- Ну что, сходим?

- За речку? А куда?

- На курганы.

- На Мышиные? Пойдём!

И мы быстро собирались, одевали за калиткой лыжи, и сопровождаемые лаем собак из-за заборов шли «за речку». На наши Мышиные курганы…

Цветные слайды - из нашего домашнего архива, чёрно-белые фото обнаружены в фототеке Е. И. Жукова. Это одно из привычных поселковых мероприятий.

Алла Сергеевна Космачёва - мастер спорта, хотя и не по лыжам.

Евгений Иосифович Жуков готов к старту.

Алексей Михайлович Мелешкин и Алла Сергеевна Космачёва

Олег Семёнович Космачёв