Все коренные жители посёлка первых десятилетий его истории
ходили в детские сады. Здесь начиналась наша социальная жизнь и та дружба,
которая затем продолжалась в школе и тянется у многих через всю жизнь.
Первые пару лет после появления посёлка детский сад
располагался в бараках, рядом с тогдашней поселковской площадью, в конце улицы
Молодёжной. Потом перешёл в специально построенные двухэтажные павильоны в
другой конец всё той же Молодёжной улицы. А во второй половине 60-х «детсад»
переехал туда, где располагается ныне.
Уступив своё место Станции юных техников и яслям. В те же годы СМУ-26 построили
для своих детей ещё и собственный садик рядом с больницей. Посёлок рос,
население его было молодым и детей становилось всё больше.
Всё моё поколение имело полноценное детсадовское воспитание
(и образование). Дома, под присмотром бабушек, воспитывались единицы. А что
такое чужие бонны и гувернантки, нанятые для присмотра за чадами, тогда знали только по книгам
и кино. Родители, молодые и амбициозные, работали, мамы в этом ни в чём не
уступали отцам, и детские сады были непременным этапом всякой полноценной
биографии любого из моих сверстников.
Нашим каждодневным воспитанием (при существовавшей тогда
рабочей шестидневке – шесть дней в неделю) днями напролёт занимались нянечки и
воспитательницы. Большинство нянечек были добрыми женщинами уже немолодого
возраста. А воспитательницы, принадлежавшие к поколению наших мам, были гораздо
моложе. Но и те и другие были свои, поселковские, в крайнем случае –
«сэнэковские».
И это отражалось на атмосфере, царившей в нашем садике. Всё
было каким-то домашним, тёплым и принималось нами, как должное. Жизнь детсадовская,
хотя и проистекала в атмосфере жёсткого расписания (игры на воздухе, занятия в
комнате, обед, сон, полдник, ожидание родителей), но было переполнено теплом,
заботами и сюрпризами. Все обиды гасились в зародыше, и у меня не осталось
никаких негативных воспоминаний от пяти лет проведённых в садике. Я даже не
могу припомнить, чтобы кого-то за что-то наказывали.
Однажды мы, с лепшим другом Санькой Загурским, вместо
послеобеденного сна тихонько просочились за дверь и отправились исследовать
заросшие терновником балки на близлежащем пустыре. Нас искали несколько часов,
но я не помню, чтобы к нам применялись какие-то репрессивные меры. (Мой
«подельник» Саня Загурский-Волженин уже несколько лет покоится на нашем тихом
кладбище – мир его праху!)
Из воспитательниц помню лишь Светлану Петровну Романенко,
добросердечную женщину, маму ещё одного нашего сверстника – Сани Романенко. От
других остались только образы, тёплая аура, ощущение защищённости и состояние источаемой
ими душевности. И сегодня мне хочется, хотя и запоздало, искренне поблагодарить
всех их, наших воспитательниц и нянечек, за то, что они были такими, и за то,
что именно они были тогда рядом.
И ещё хотел бы попросить всех, кто помнит имена-фамилии
наших первых наставниц – не поленитесь написать их в комментариях. Пусть они
останутся для истории.
