Шашлычная тяга детства.

Не знаю, как у других, а мои самые яркие детские гастрономические впечатления связаны с шашлыками...

Весть о том, что в ближайшие выходные взрослые собираются "жарить шашлыки", сама по себе вызывала сладчайшее бес­покойство в предвкушении не столько даже самой трапезы, сколько сопутствующего ей ритуала. Действо казалось почти волшебным - недаром основные функции брали в нем на себя наши отцы, обычно весьма равнодушные к готовке пищи.

Сладость момента усу­гублялась тем, что настоящий шашлычный праздник происходил вне дома (дома, в саду, происходили маленькие домашние «шашлычки»), а с обязательным выходом на природу, которая, правда, лежала рядом «за Речкой». Место, где происходили эти веселые и беззаботные пикники, так и называлось в разговоре между своими - Шашлычные тополя.

Тополя эти, неизвестно когда и кем посаженные на берегу своенравной и грязной Цыганки (к появлению посёлка они, как и окрестные ивы – были уже солидными деревьями), стали непременным атрибутом наших тогдашних шашлыков. Без их всегдашней тени и шлепанья листьев где-то в вышине - картина бы, наверное, сильно проиграла. Как и без того дружного единения взрослых, которое почему-то так радует и заводит ребенка, превращая его жгучее желание внести свой вклад в общее дело в неуправляемое буйство.

Собираясь с разных улиц к «переправе» (на конце нашей Садовой), все шли к Шашлычным тополям весёлой и шумной толпой. Наши мамы сразу начинали хлопотать по обустрой­ству бивуака - расстилали одеяла, доставали хлеб, резали овощи. Словом - со­здавали тот мимолётный уют, который способны создать только женщины.

Отцы наши, сознавая выпавшую на их долю ответственность, были сосредоточены и суровы (по крайней мере – суровее, чем мамы). Опрокинув, для почину, по маленькой и заев хлебом, они принимались за дело. Нужно было приготовить мангал, наломать принесённый с собой саксаул (тогда саксауловые леса в Прибалхашье ещё не были изведены), разжечь костёр и нажечь углей, нанизать мясо на шампуры (из заострённой алюминиевой проволоки) и, наконец, водрузить поверх жаровни вожделенный продукт - плод изощрённой человеческой кулинарной мысли.

Наступал момент самый ответ­ственный и томительный. Время медленно растекалось вместе с шашлычным ароматом, а смертельная опасность - захлебнуться собственной слюной - подталкивала всё ближе к спасительному очагу. (Было в этом ожидании что-то совсем первобытное!) Лёгкий дымок сиреневыми нитями вплетался в глянцевитые кроны притихших тополей, мясо подёр­гивалось шкварчащей коричневой корочкой, белёсые угли алчно шипели от капель знойного сала. Временами тут и там вспыхивал неожиданный и хищный пожарец, и хранители очага мужественно бросались с бутылкой уксуса на борьбу с огнем. Костерок огрызался ядовитым шипением и выпускал шелестящее облачко пара.

Иногда кто-нибудь из шашлычков выбирал из обоймы шампур и, обжигая губы, откусывал от куска мясо - в такие моменты всё наше внимание было приковано к следующему за этим приговору. Но пробующий недовольно чмокал языком и возвращал шампур на место. Ещё сыровато. Это приво­дило нас, детей, на грань голодного обморока!

...С тех пор я перепробовал много шашлыков в разных странах. Но нигде и никогда вкус их не приближался к тому, из детства. Давно отшелестели своё Шашлычные тополя -  в 90-е их свалили дачники, получившие здесь участки. Но вкус шашлыка, который когда-то давно готовили под их сенью, кажется не выветрился до сих пор.