Посёлок: первые годы. Домики на пустыре.

…Мы переехали в посёлок осенью 1959-го, когда мне был год, а сестра только появилась на свет. Так что «помнить», конечно, что-то из того времени - я могу только со слов старших. Самые ранние фотографии жизни на новом месте, в нашем семейном архиве видимо не сохранились, а те, которые остались, были сделаны через год – на них сестра Ляка делает первые шаги.

Нужно сказать, что эти первые шаги давались в те времена не так просто. Домики стояли ещё среди куч строительного мусора - улицы, как таковой, не было, а дорога, по которой ездили самосвалы, проходила аккурат по приусадебным участкам между нынешней Садовой и Альпинистов. Понятно, что ни о каком асфальте речи ещё не было, а под окнами был оживлённый просёлок со всеми его прелестями – непролазной грязью в мокрое время и густой пылью в сухое. Когда кто-то из нас, детей, бежал по этой дороге встречать возвращавшихся с работы родителей, то падение были неизбежными. При этом, как вспоминают, падение это происходило в такой слой пыли, что любимое чадо скрывалось в нём с головой и его приходилось, прежде чем отмыть, сначала найти и откопать. (Может быть, от той поры осталось ощущение соприкосновения босых ног с тёплой пылью.)

С мытьём в те годы тоже было непросто. Водонагревательные колонки, газовые плиты и централизованное горячее водоснабжение появились не сразу – из удобств, в домиках, с самого начала была лишь холодная вода и канализация (и электричество, конечно). Насчёт отопления не помню – судя по наличию старой котельной (её руины до сих пор красуются за баней), оно могло иметь место практически с самого начала. Хотя, во всех типовых домиках, были ещё и  типовые печки  - они простояли год-два, после чего были разобраны за ненадобностью. Но кирпичные трубы над домиками, почти все обрушившиеся в снежную зиму 1966 года, штучно ещё сохранились. 

От печки, несмотря на её мимолётность, сохранилось чувство осязаемого уюта и духовного тепла, которое способно пронять даже очень маленького человечка, примостившегося в промозглый вечер рядом с   настоящим домашним очагом. Горящий внутри огонь отбрасывал на лица и стены рыжие тени - через щели в дверце и конфорках, дрова уютно потрескивали, а откуда-то из тёмных углов, раздавались в ответ баюкающие трели сверчков, которых, в те годы, было много, как никогда.

И ещё запомнился уродливый и шершавый саксаул, которым топили эти печки, а потом – «колонки» в ванных комнатах.  Чтобы помыться всей семье, нужно было нагреть колонку несколько раз. Саксаул отец колол перед крыльцом, но не топором, а разбивая о специально поставленный камень.